Solter
На Фикбуке
Автор: Solter
Фэндом: Sherlock BBC
Рейтинг: R
Жанры: Слэш, Драма, Любовь/Ненависть
Размер: планируется Миди
1 - действие последнее
Ожидание, раньше тяготившее Джима и казавшееся ему вечностью, теперь сократилось до приемлемых и понятных размеров: он полагал, что Шерлок с таким уровнем работоспособности мозга сумеет все понять и прийти к нужному выводу не дольше, чем за сутки...Ожидание, раньше тяготившее Джима и казавшееся ему вечностью, теперь сократилось до приемлемых и понятных размеров: он полагал, что Шерлок с таким уровнем работоспособности мозга сумеет все понять и прийти к нужному выводу не дольше, чем за сутки. Может, даже раньше. В любом случае Джим полагал, что ход будет за ним, за Холмсом, ведь он уже подготовил всю игру, все поле, и даже фигуры выставил так, как считал нужным — самое время игроку вплотную подойти и двинуть свою пешку.
Из-за ожидания, которое давалось Мориарти с трудом, он не мог спать. Вначале даже не пытался, а занимал себя всем подряд: перепроверял схемы, в голове раскладывал все по полочкам то так, то иначе — был изначальный план, словно ствол дерева, и были дополнительные нюансы, подробности, стыковки, которые расставлять вокруг ствола можно было в любой возможной комбинации, и общий вид дерева — итога — со стороны так или иначе оказывался цельным.
Джим не припоминал, когда в последний раз так нервничал. Должно быть, это было еще в юношестве — не считая тех припадков истеричной паники, из которых Морану приходилось выводить его размашистым ударом, оставляющим красный след в форме ладони на щеке. Сейчас полковника не было рядом, и Мориарти должен был справиться с собой в одиночку, но ему отчаянно не хотелось справляться. С каждой проходящей в тишине секундой он заводился все сильнее, и уже едва не начал топать ногами из-за бессмысленного промедления.
Усугублялось его состояние еще и тем, что Джим знал — в любой момент придется вновь надеть на себя защитный костюм непомерной скуки. Это будет неправдой. Мориарти позиционировал себя рядом с Шерлоком определенным образом с той самой встречи в бассейне, и сейчас не мог отклоняться от выбранного маршрута. Ему должно быть показательно скучно и так же показательно безразлично, будто Шерлок Холмс — уже отработанный материал, целиком пройденный этап. Вряд ли слишком долго получится его обманывать, потому что последний акт короткой пьесы, как бы сама она ни сложилась, заключался в действии, которое ясно покажет любому — Джиму Мориарти было далеко не все равно.
Джим взбодрился только когда получил сообщение. Нервозность и не вяжущуюся с ней сонливость сняло тут же, и он почувствовал небывалый заряд энергии, которую следовало поскорее усмирить, иначе равнодушный и скучающий вид изобразить точно не получится.
— Шерлок, Шерлок, Шерлок, — Джим замер перед зеркалом, представил вместо собственного отражения его силуэт и лицо — непослушные темные кудри, чуть прищуренные голубые глаза, сомкнутые губы и то выражение надменности, которое Мориарти всегда хотелось согнать. Плюс пальто, плюс шарф, и заведенные за спину руки, и полная безэмоциональность, которую детектив так успешно скрывал, общаясь некогда с Ричардом Бруком. — Близится финал.
Отправив рассылку из всего лишь двух сообщений, Джим вновь уделил внимание зеркалу. Поправил пиджак, галстук, воротник рубашки, волосы. Особенно — волосы, потому что они были тем, что больше всего, не считая одежды, отличало Мориарти от Брука.
Еще спустя минуту, Джим, уже полностью готовый, на миг прижался раскаленным лбом к обжигающе-холодной поверхности зеркала. Он любил эту игру, от самого ее начала и до самого конца любил, он жил ею, вдохновлялся и черпал из нее энергию и силы для всех остальных своих дел, но сейчас даже Джим чувствовал, что все зашло чересчур далеко. Теперь игра двигалась уже по инерции, не подгоняемая никем, и даже будь у него такое желание — Мориарти не смог бы ее остановить.
Оставалось только доиграть до конца.
«Я жду…»
***
На крыше жарко, и Джим расстегнул пиджак. Выбрал точку подальше от лестницы, удобно сел там — можно и музыку слушать, и глядеть вниз на улицу, выискивая среди случайных прохожих, не думающих даже поднять голову вверх и встретиться с ним взглядом, тех, которые составляли массовку будущего действа; и не упускать из внимания серый прямоугольник двери. Игра света и тени постоянно обманывала Джима, ему то и дело виделось, словно дверь распахивается, но оттуда никто не появляется, и он едва держался, чтобы не подскочить и быстрыми шагами не двинуться в ту сторону.
Мол, какого дьявола, Шерлок, я же написал, что жду!..
А потом дверь наконец отворилась по-настоящему. Джим заметил высокую темную фигуру на периферии, сквозь играющую музыку не смог различить звуков шагов, но головы так и не повернул. Напомнил себе: безразличие, равнодушие, скука, но… как же билось сердце, когда Холмс приблизился, когда начал ходить рядом, осматриваясь и напоминая при этом беспокойного кота, чувствующего опасность, но не знающего, откуда та исходит.
«Как же ты можешь не знать, Шерлок, вот ведь я…»
— Вот мы и встретились, Шерлок, ты и я, наедине, наконец-то… Ни Джона, ни Китти, ничего лишнего…
— Точно так же было у меня дома, после суда.
— Нет, нет, нет, тогда все было иначе! — Джим все еще сидел на бетонном поребрике, но уже не держал в руке телефон и мог прямо смотреть на Шерлока. — Теперь мы оба знаем, кто мы такие и к чему все идет. Ведь ты понял, Шерлок?.. Понял, в чем наша с тобой последняя проблема?..
Он выжидательно посмотрел в лицо детектива, а потом поднялся, опуская телефон в карман и обходя Шерлока так, чтобы не давать его взгляду ускользнуть в изогнутый горизонт.
— Как. Остаться. Живым.
Холмс смотрел на него льдистыми глазами, непроницаемым взглядом уверенного в своих силах и правоте человека, и молчал, как будто был зрителем на спектакле, а не одним из главных его персонажей.
— Как остаться живым, Шерлок! — Мориарти, вынужденный продолжить, лишь бы не терпеть молчания, буквально выкрикнул имя в его лицо. — Ведь согласись, я сокрушил тебя, и все, что мне остается — это забавляться с заурядными людишками! Получается, что и ты тоже зауряден, Шерлок!.. Какая скука, какая, боже, непроходимая скука!..
Он закрыл лицо руками и с нажимом потер, а потом отнял ладони и вернул Холмсу свой взгляд, усталый, но уверенный. Джима бесило то, что детектив оставался таким холодным и невовлеченным, пускай Мориарти именно такое его поведение и планировал с самого начала — ну как же так можно?! Он стоит на пороге своей смерти, и Джим вежливо открывает туда дверь — где реакция? Хоть какая-нибудь реакция?.. Не мог ведь Шерлок все еще не догадываться!
— А ты ведь засомневался, что я существую? — он вдруг сменил тон на более мечтательный, тягучий, как будто предлагая детективу отвлечься от «последней проблемы» и взять паузу. — Что существует Джим Мориарти? Раньше ты думал, что настоящим был Ричард, потом — что Джим, а что ты думаешь теперь?
— Ничего, — слова будто давались Шерлоку с трудом. — Это всего лишь фикция, правильно расставленные акценты над ложью, которой ты накормил весь город.
— Город? Мир, Шерлок! Я скормил эту ложь целому миру, и тот с радостью проглотил ее. Чего стоят эти люди, легковерно идущие за той правдой, которая им нравится?.. И это их ты хочешь защитить?
— Я никого не хочу защитить… Джим.
— Между нами существует связь, верно?
Холмс ничего не ответил. Снова обошел Джима полукругом, словно оминая его тень, косо приклеенную к бетонному покрытию крыши, и отстучал пальцами по ребру ладони короткую репризу только затем, чтоб привлечь внимание Мориарти.
— О… — тот словно ждал какого-нибудь знака, ухватился за него и посветлел лицом: как учитель радуется за ученика, наконец добившегося некоторого успеха в простейшем из всех примеров из задачника. — Это ты тоже понял.
— Двоичный код. Тогда я не придал этому значения, удар — это единица, каждый пропуск — ноль. Ты действительно оставил код, открывающий любые двери, у меня в доме, но на самом деле — в моей голове…
— Ну, это было тем, что я говорил клиентам.
— Я могу использовать этот код, чтоб уничтожить всю информацию о Бруке-актере и вернуть злодея-Мориарти.
— О-о-о, нет, нет, нет, ну что ты, Шерлок!.. Это было бы слишком легко! — Мориарти отвернулся, ужасно разочарованный — и это было не полностью игрой, поскольку разочарование отчасти испытывал и он сам. По-настоящему. — Нет никакого кода! Невозможно взломать Пентонвилль нулями и единицами! Все дело в сообщниках, правильных людях на правильных местах!.. Ты разочаровал меня, Шерлок, а казался таким умным, таким проницательным… Хватит.
Они обернулись навстречу друг другу одновременно, взгляды вновь скрестились.
— Покончим с этим. Ход теперь за тобой. Ты ведь уже понял, чем все закончится? Крыша высокого здания, финальный акт…
Молчание длилось пару секунд, и Джим не успел даже воздуха в легкие набрать, чтобы самому все объяснить, как Шерлок наконец выдохнул:
— Самоубийство.
Джим улыбнулся, ничего не отвечая.
— Развенчанная гениальность, все дела подстроены, Шерлок Холмс — прохвост, и он кончает свою жизнь, не вынеся позора, — Шерлок декламировал так, будто в реальность этой мысли все еще не мог поверить, отторгал ее и даже не помышлял о принятии. Джиму даже стало немножко его жаль — но лишь самую малость. — Достойное завершение, очень… по-книжному.
— В этом-то и вся суть.
Гениальный детектив все еще выглядел так, словно не воспринимает происходящее всерьез, словно положение его не безвыходное. Джиму это нравилось — он как будто загонял строптивую мышь в угол, из которой та уже не сможет вырваться; хотя больше все же походило на шахматы — Мориарти теснил короля и его оборону, тот еще слабо сопротивлялся, но методично сдавал одну фигуру за другой. Вот-вот он останется один на клетке своего цвета, а потом сорвется вниз, шагнет с края доски сам, понимая, что нет иных вариантов, кроме любезно предоставленного Джимом.
Подойдя к краю, Шерлок посмотрел вниз, и Джиму в тот же момент нестерпимо захотелось присоединиться к нему и тоже увидеть то, что он там обнаружил. Не отвесную стену Бартса, не безразлично-твердый тротуар, не прохожих, а то, другое, потаенное, которое означало для Шерлока поражение, провал… означало, что есть все-таки в этом мире человек более умный, более хитрый и предприимчивый, чем он сам.
— Не заставляй меня ждать, Шерлок…
Вместо ответа Холмс одним сильным движением схватил Мориарти за лацканы пиджака, захватив при этом и тут же смявшуюся рубашку, и развернул, свешивая спиной над улицей так, что ноги едва-едва стояли на крыше, а твердая кромка поребрика больно впивалась под колени.
— Ты сумасшедший!
— Только сейчас заметил?
Детектив встряхнул его, и долю секунды Джим поверил — сейчас он полетит вниз, и голова его расколется о плитку как перезрелый кокосовый орех. Он схватился, поддавшись инстинкту, за руки Шерлока, и поторопился немного себя обезопасить:
— Подожди-подожди, Шерлок, я ведь могу тебя мотивировать! — в глазах Холмса после этих слов отразился опасный интерес, и Джим продолжил: — Видишь ли, я попросил кое-кого из своих людей помочь мне. Все, кто тебе дорог, умрут, Шерлок, если только ты не сыграешь свою роль до конца…
К финалу фразы он уже перешел на шепот и сейчас всеми силами пытался избавиться от прилива возбуждающего адреналина — как же, он в полушаге от смерти, удерживаемый только руками своего врага, такого близкого, что можно чувствовать запах его дыхания. Пожалуй, Джим захотел бы растянуть этот момент как можно дольше, если бы мог, потому что такой близости с Шерлоком, такого острогранного взаимопонимания он не ощущал уже давно. А может и вовсе никогда.
— Все, кто мне дорог, — повторил Шерлок, не торопясь верить на слово и отпускать Джима. — Ты имеешь в виду Джона?
— Все, Шерлок.
— М-м… Миссис Хадсон?
— Абсолютно все.
— Ричард Брук?
Подходящий ответ не сразу пришел на ум. По правде говоря, Джим немного испугался — именно в этот момент, когда Шерлок с таким серьезным лицом назвал его имя, тот вдруг понял наконец, чем все закончится. Финал, к которому они так стремительно мчались, был уже в нескольких метрах вперед и в четырех этажах вниз, а потом — конец, занавес, темнота. И никаких тебе, Ричард Брук, аплодисментов.
Когда-то он вправду хотел стать актером. Роль леди Макбет невероятно удалась, голос поддавался любым манипуляциям, тексты запоминались легко, без усилий…
— Моих людей остановить может только твое падение, Шерлок. Я этого точно делать не стану.
Ноги наконец почувствовали твердую опору, Джим выровнялся и вновь принял вид самоуверенного злого гения, как будто не он только что висел над пропастью, целиком зависимый от крепости сжатых пальцев врага. Мысленно Мориарти облегченно выдохнул; точно так же мысленно его колотило от нервов, потому что произнесенное детективом «Ричард Брук» разрядом молнии прошило каждую его клеточку, пробудило внутри нечто давнее, надежно там похорошенное, и оно отозвалось на свое имя, потянулось вперед и едва не выплеснулось в крепком, лишенном смысла объятии.
Не мог, не мог он обниматься с Шерлоком тут, сейчас: их роли давно расписаны и импровизация будет неуместной. Не мог — но как же, черт возьми, хотелось!
— Хватит тянуть, Шерлок.
Кто-то другой, не он, торопил детектива с важнейшим в его жизни решением. Губы сами собой шевелились, слова, заранее приготовленные и ждавшие своего момента, вылетали без какого-либо видимого участия Джима, и тот превратился в стороннего наблюдателя, единственного зрителя и самого жестокого критика из всех существующих.
— Подари мне одну минуту, пожалуйста, — Шерлок звучал так, будто наконец смирился, принял итог и теперь набирается смелости для поступка, о котором раньше он ни на кратчайший миг не задумывался. — Одну минуту в одиночестве, пожалуйста.
Новый удар по нервам. Джим даже засомневался, а не нарочно ли Шерлок все это делает?.. Расшатывает его постановку, его мир, его самого — зачем? Все же предопределено, Джим вел к этой крыше слишком долго, чтобы поддаться на свое имя и на дважды повторенное «пожалуйста» — слово, которое вряд ли Шерлок часто использовал до сегодняшнего дня.
Пожалуйста…
— Подарю.
Он в последний раз глянул на стоящего на возвышении Холмса, а потом прошел вперед, шаг, другой, третий, и еще, и только там остановился, глядя в противоположную сторону, но лопатками чувствуя присутствие Шерлока, его несгибаемую волю, наконец потерпевшую крушение.
Ему даже захотелось на абстрактно длинное мгновение развернуться и прекратить все это. Самому себе сказать «Хватит», и еще — «Ты заигрался», но с некоторой долей сожаления Джим отодвинул эти соблазнительные мысли на задворки сознания. Он долго планировал сегодняшнее действо, он рассчитал все по минутам, заблокировал Шерлока по всем фронтам лишь для того, чтоб он мог исчезнуть. Они двое. Просто сойти с доски, умереть для всего мира, причем сделать это так, чтоб мир обязательно заметил, подхватил скандальное событие и разнес так далеко, как только достает всепроникающая рука прессы. Каждый, кто хоть один раз слышал о Шерлоке Холмсе, должен знать, что его больше нет. Все, кто никогда о нем и не думал, должны понимать — думать больше не о ком.
Откуда-то сзади, странный и непривычный, словно бы иномирный, раздался смех. Джим замер; ему знаком был этот звук — точно так же Шерлок Холмс смеялся, когда года три назад Ричард за обедом рассказывал ему забавную историю, и заглядывал при этом в глаза, будто ожидая отклика, который тут же всякий раз и получал. Теперь Шерлок, счастливый и радостный, смеялся, празднуя собственную, как ему думалось, победу.
Он, гениальный детектив, нашел выход.
А на самом деле он — гениальный детектив — двигался точно по выверенному плану, методично загоняя в могилу уже не себя одного, а их обоих.
— Что?..
Джиму захотелось закончить это как можно скорее. Он, всегда уверенный в своей выдержке, в своих прочно закрепленных масках и точном расчете, боялся сбиться с шага, нарушить темп и выдать истинные свои эмоции. А их, этих самых эмоций, становилось тем больше, чем чаще Джим думал о Шерлоке, чем чаще с ним сталкивался.
— Что я упустил, Шерлок?..
«Давай, мой милый, расскажи папочке свою самую лучшую догадку».
Джим обернулся.
«Давай, мой детектив, выбивай стул из-под моих ног».
— Ты точно этого делать не станешь, — с улыбкой говорит рыбка, не замечая крючка, плотно зацепившегося за жабры. — Значит, мое падение — не единственный выход. Убийц может остановить что-то другое, некий пароль, код… И не надо мне умирать.
— Думаешь, я приказ свой отменю? — насмешливо спрашивает Джим, вновь полностью вернувшись в роль короля — преступности, Лондона, своей роли.
— Думаю, я смогу принудить тебя.
— Ну-у, Шерлок… Можешь пытать меня сколько захочешь, но я этого не сделаю. Я… очень стойкий. Можешь спросить у своего брата, уж он-то в этом убедился.
— Но я не мой брат, ты помнишь?..
Шерлок вдруг оказался так же близко, как и когда держал Джима над срезом крыши, грозясь разжать руки, и Мориарти испытал легкий восторг от новой, незапланированной близости, так что почти не слушал, что с такой заносчивостью ему сейчас говорили.
— Я — второй ты. Абсолютно непредсказуем. Способен на что угодно. Хочешь пожать мне руку в аду — я не разочарую тебя, уверяю.
Потребовалось несколько секунд для того, чтобы Джим пробился сквозь непоколебимую уверенность детектива и сам смог заговорить:
— Ты скучен, Шерлок, ты зауряден, неужели ты не видишь? Я понял это еще тогда, когда ты пытался прикидываться не собой, когда дурил мне голову и втирался в доверие. Как же сложно с тобой было! Правильный мальчик, хороший мальчик! Папочке с тобой скучно, а все потому, что ты — на стороне ангелов.
— Возможно я по виду и ангел, но не вздумай допустить хоть на одну секунду, что я ангел по существу, — Шерлок буквально прорычал эти слова в лицо Джима, и за весь разговор, кажется, он ни единого раза не моргнул: словно даже на один миг боялся закрыть глаза и потерять Мориарти из виду.
Впрочем, Джим смотрел на него так же. Изучал лицо, зная, что это будет в последний раз, выискивал в нем хоть какой-нибудь признак понимания, осознания, хоть что-нибудь настоящее, искреннее, не спрятанное под маской бездушности и гениальности. Джим молчал; в этот момент больше всего на свете ему хотелось, чтобы Шерлок сделал первый шаг — пусть бы хоть прикоснулся к нему, пусть бы впился губами в губы (разве не хочется?..), пусть вогнал бы нож под ребра прямо сквозь плотную ткань пиджака…. Ничего. Он не сделал ничего из этого, он стоял напротив и ждал, ждал, ждал пока Мориарти продолжит хоронить их обоих.
— Нет… ты не ангел, — Джиму вдруг стало легко и нестрашно, он этими словами переступил за последнюю черту, нарушил свой собственный предел допустимого и теперь легко, будто перышко, летел, поднимаемый теплым воздухом вверх, навстречу своей гибели. — Ты вовсе не зауряден, теперь я вижу. Ты — второй я… второй я.
Он прикрыл глаза, но под темными веками образ Шерлока оставался четким и ясным, контурно обведенным алым с мерцающими прожилками. Там он и останется, там Джим и сохранит его, когда не будет других вариантов.
— Спасибо… Шерлок Холмс.
В тот самый момент, когда Джим опустил голову и потянулся рукой вперед, только начиная еще не случившееся рукопожатие, Шерлок понял, что означает это «спасибо». Вовсе не слова благодарности, нет — это был элемент прощания, подведенная под знакомством с Джимом Мориарти черта. В прошлый раз он прислал письмо и часы, а сейчас… Нет, этого детектив еще не понял. Его разум судорожно метался в поисках объяснения, в попытках предсказать будущее хотя бы на пятнадцать секунд вперед — обычно же получалось! — но терпя в этом деле полнейшую неудачу.
Медленно опустив голову, Шерлок глянул на протянутую Джимом руку так, словно в ней содержался ответ, и Джиму захотелось прокричать прямо в его лицо:
«Куда ты смотришь, идиот, не эта рука, не эта!..»
Пальцы детектива уверенно обхватили прохладную ладонь Мориарти, не найдя в ней ни капли угрозы, а сам Джим медленно-медленно обнял его руку. Сжал, желая прочувствовать каждый нюанс этого прикосновения, и продолжал держать, набираясь от Холмса его фамильной уверенности, которой Джиму вновь начало не хватать.
— Спасибо. Хвалю…
Изначальный план был другим. В изначальном плане руку нужно было отпустить, но Джим просто не мог, не был способен разжать пальцы, потому что это прикосновение было единственным, что потом ему останется. Ближе, чем объятие, интимнее, чем поцелуй, дольше, чем взгляд. Разве может он от этого отказаться?..
— Пока я буду жив, будут жить и твои друзья.
В глазах уже начало темнеть, пока только на периферии, с краю, а ноги охватила малознакомая слабость, но Джим все еще держался. Он должен был уйти победителем, не имеющим изъянов злодеем, хотел остаться в памяти Шерлока чем-то безукоризненным, идеальным.
— Вот и выход…
В последний раз пронеслось в голове крамольное «А может не надо?», и Джим, опережая свои сомнения, выпалил:
— Счастливо оставаться!
Рука, до этого уже полминуты нащупывавшая за полой пиджака пистолет, наконец сжала заветную рукоять и потянула за нее. Оружие казалось страшно тяжелым, буквально неподъемным, и дуло будто ходило из стороны в сторону, но самым трудным для Джима оказалось другое — взгляд.
Смотреть Шерлоку в глаза. В самый последний момент — видеть его.
Прямое попадание из зрачков в зрачки, больше никакой ширмы, никакого спектакля, в своем финале Джим хотел быть перед ним собой… и он был. Ровно секунду, пока Шерлок еще не понял, пока не соотнес пистолет и раскрытый рот с возможностью выстрела, пока еще инстинктивно не отдернул руку, пока его лицо не подернулось поволокой шокированного страха.
Кратчайший миг, и Джим спиной падает вниз — падение, падение, которое он готовил для Шерлока, зеркально отражается в нем самом, — а потом из-под головы течет кровь, глаза застывают, обращенные теперь в небо, но по-прежнему прикованные к его лицу.
Кто победитель?
***
Свет отовсюду, серый, сырой. Сквозь него глухо пробивающийся голос, как будто это не он говорит, а кто-то иной, кто-то извне:
— Джон. Повернись и иди туда, откуда пришел. Сделай то, о чем я прошу. Пожалуйста.
Пожалуйста…
Он бы сделал. На месте Джона он был бы очень послушным, он сразу же нашел бы взглядом темную точку на фоне светлого неба. Но Джону нужно подсказывать.
— Остановись там. Посмотри наверх: я на крыше. Я не могу спуститься, так что придется говорить так. Прости меня.
Все равно что прицельный выстрел, уже второй за сегодня — «прости меня», обращенное вовсе не туда, куда хотелось, куда было нужно.
— Это все правда. Все, что говорили про меня. Я создал Мориарти.
«Я, — продолжал думать, уговаривая себя. — Я создал».
— Я прохвост. Газетчики ничего не сочинили. Я хочу, чтобы ты сказал Лестрейду, миссис Хадсон и Молли… всем, кто захочет слушать тебя, что я сотворил Мориарти в личных целях.
Пауза. Ответов со стороны жизни не слышно, только реплики смерти. По лицу стекают слезы — настоящие, потому что никто не может сейчас их увидеть, удивиться им или посочувствовать.
— Никто не может быть таким умным. Я изучал тебя. До нашего знакомства я все выведал, чтоб произвести впечатление… Это трюк. Обыкновенный фокус. Нет, стой на месте! Не двигайся! Не отводи от меня взгляд! Сделай для меня кое-что… Считай этот звонок… моей запиской. Люди ведь так поступают. Оставляют записку. Прощай, Джон.
«Прощай, Джим», — договаривает он другую концовку.
Выбрасывает телефон жестом, полным небрежения, и стот горячему пластику выскользнуть из руки, как и телефон, и крыша, и весь этот пошлый мир перестает существовать. Нет ничего — только серость неба, только хрустально-чистый провал внизу… И Шерлок разводит в стороны руки.
И летит.
ЧЕТВЕРГ, 12-Е
Автор: Solter
Фэндом: Sherlock BBC
Рейтинг: R
Жанры: Слэш, Драма, Любовь/Ненависть
Размер: планируется Миди
1 - действие последнее
Ожидание, раньше тяготившее Джима и казавшееся ему вечностью, теперь сократилось до приемлемых и понятных размеров: он полагал, что Шерлок с таким уровнем работоспособности мозга сумеет все понять и прийти к нужному выводу не дольше, чем за сутки...Ожидание, раньше тяготившее Джима и казавшееся ему вечностью, теперь сократилось до приемлемых и понятных размеров: он полагал, что Шерлок с таким уровнем работоспособности мозга сумеет все понять и прийти к нужному выводу не дольше, чем за сутки. Может, даже раньше. В любом случае Джим полагал, что ход будет за ним, за Холмсом, ведь он уже подготовил всю игру, все поле, и даже фигуры выставил так, как считал нужным — самое время игроку вплотную подойти и двинуть свою пешку.
Из-за ожидания, которое давалось Мориарти с трудом, он не мог спать. Вначале даже не пытался, а занимал себя всем подряд: перепроверял схемы, в голове раскладывал все по полочкам то так, то иначе — был изначальный план, словно ствол дерева, и были дополнительные нюансы, подробности, стыковки, которые расставлять вокруг ствола можно было в любой возможной комбинации, и общий вид дерева — итога — со стороны так или иначе оказывался цельным.
Джим не припоминал, когда в последний раз так нервничал. Должно быть, это было еще в юношестве — не считая тех припадков истеричной паники, из которых Морану приходилось выводить его размашистым ударом, оставляющим красный след в форме ладони на щеке. Сейчас полковника не было рядом, и Мориарти должен был справиться с собой в одиночку, но ему отчаянно не хотелось справляться. С каждой проходящей в тишине секундой он заводился все сильнее, и уже едва не начал топать ногами из-за бессмысленного промедления.
Усугублялось его состояние еще и тем, что Джим знал — в любой момент придется вновь надеть на себя защитный костюм непомерной скуки. Это будет неправдой. Мориарти позиционировал себя рядом с Шерлоком определенным образом с той самой встречи в бассейне, и сейчас не мог отклоняться от выбранного маршрута. Ему должно быть показательно скучно и так же показательно безразлично, будто Шерлок Холмс — уже отработанный материал, целиком пройденный этап. Вряд ли слишком долго получится его обманывать, потому что последний акт короткой пьесы, как бы сама она ни сложилась, заключался в действии, которое ясно покажет любому — Джиму Мориарти было далеко не все равно.
Джим взбодрился только когда получил сообщение. Нервозность и не вяжущуюся с ней сонливость сняло тут же, и он почувствовал небывалый заряд энергии, которую следовало поскорее усмирить, иначе равнодушный и скучающий вид изобразить точно не получится.
— Шерлок, Шерлок, Шерлок, — Джим замер перед зеркалом, представил вместо собственного отражения его силуэт и лицо — непослушные темные кудри, чуть прищуренные голубые глаза, сомкнутые губы и то выражение надменности, которое Мориарти всегда хотелось согнать. Плюс пальто, плюс шарф, и заведенные за спину руки, и полная безэмоциональность, которую детектив так успешно скрывал, общаясь некогда с Ричардом Бруком. — Близится финал.
Отправив рассылку из всего лишь двух сообщений, Джим вновь уделил внимание зеркалу. Поправил пиджак, галстук, воротник рубашки, волосы. Особенно — волосы, потому что они были тем, что больше всего, не считая одежды, отличало Мориарти от Брука.
Еще спустя минуту, Джим, уже полностью готовый, на миг прижался раскаленным лбом к обжигающе-холодной поверхности зеркала. Он любил эту игру, от самого ее начала и до самого конца любил, он жил ею, вдохновлялся и черпал из нее энергию и силы для всех остальных своих дел, но сейчас даже Джим чувствовал, что все зашло чересчур далеко. Теперь игра двигалась уже по инерции, не подгоняемая никем, и даже будь у него такое желание — Мориарти не смог бы ее остановить.
Оставалось только доиграть до конца.
«Я жду…»
***
На крыше жарко, и Джим расстегнул пиджак. Выбрал точку подальше от лестницы, удобно сел там — можно и музыку слушать, и глядеть вниз на улицу, выискивая среди случайных прохожих, не думающих даже поднять голову вверх и встретиться с ним взглядом, тех, которые составляли массовку будущего действа; и не упускать из внимания серый прямоугольник двери. Игра света и тени постоянно обманывала Джима, ему то и дело виделось, словно дверь распахивается, но оттуда никто не появляется, и он едва держался, чтобы не подскочить и быстрыми шагами не двинуться в ту сторону.
Мол, какого дьявола, Шерлок, я же написал, что жду!..
А потом дверь наконец отворилась по-настоящему. Джим заметил высокую темную фигуру на периферии, сквозь играющую музыку не смог различить звуков шагов, но головы так и не повернул. Напомнил себе: безразличие, равнодушие, скука, но… как же билось сердце, когда Холмс приблизился, когда начал ходить рядом, осматриваясь и напоминая при этом беспокойного кота, чувствующего опасность, но не знающего, откуда та исходит.
«Как же ты можешь не знать, Шерлок, вот ведь я…»
— Вот мы и встретились, Шерлок, ты и я, наедине, наконец-то… Ни Джона, ни Китти, ничего лишнего…
— Точно так же было у меня дома, после суда.
— Нет, нет, нет, тогда все было иначе! — Джим все еще сидел на бетонном поребрике, но уже не держал в руке телефон и мог прямо смотреть на Шерлока. — Теперь мы оба знаем, кто мы такие и к чему все идет. Ведь ты понял, Шерлок?.. Понял, в чем наша с тобой последняя проблема?..
Он выжидательно посмотрел в лицо детектива, а потом поднялся, опуская телефон в карман и обходя Шерлока так, чтобы не давать его взгляду ускользнуть в изогнутый горизонт.
— Как. Остаться. Живым.
Холмс смотрел на него льдистыми глазами, непроницаемым взглядом уверенного в своих силах и правоте человека, и молчал, как будто был зрителем на спектакле, а не одним из главных его персонажей.
— Как остаться живым, Шерлок! — Мориарти, вынужденный продолжить, лишь бы не терпеть молчания, буквально выкрикнул имя в его лицо. — Ведь согласись, я сокрушил тебя, и все, что мне остается — это забавляться с заурядными людишками! Получается, что и ты тоже зауряден, Шерлок!.. Какая скука, какая, боже, непроходимая скука!..
Он закрыл лицо руками и с нажимом потер, а потом отнял ладони и вернул Холмсу свой взгляд, усталый, но уверенный. Джима бесило то, что детектив оставался таким холодным и невовлеченным, пускай Мориарти именно такое его поведение и планировал с самого начала — ну как же так можно?! Он стоит на пороге своей смерти, и Джим вежливо открывает туда дверь — где реакция? Хоть какая-нибудь реакция?.. Не мог ведь Шерлок все еще не догадываться!
— А ты ведь засомневался, что я существую? — он вдруг сменил тон на более мечтательный, тягучий, как будто предлагая детективу отвлечься от «последней проблемы» и взять паузу. — Что существует Джим Мориарти? Раньше ты думал, что настоящим был Ричард, потом — что Джим, а что ты думаешь теперь?
— Ничего, — слова будто давались Шерлоку с трудом. — Это всего лишь фикция, правильно расставленные акценты над ложью, которой ты накормил весь город.
— Город? Мир, Шерлок! Я скормил эту ложь целому миру, и тот с радостью проглотил ее. Чего стоят эти люди, легковерно идущие за той правдой, которая им нравится?.. И это их ты хочешь защитить?
— Я никого не хочу защитить… Джим.
— Между нами существует связь, верно?
Холмс ничего не ответил. Снова обошел Джима полукругом, словно оминая его тень, косо приклеенную к бетонному покрытию крыши, и отстучал пальцами по ребру ладони короткую репризу только затем, чтоб привлечь внимание Мориарти.
— О… — тот словно ждал какого-нибудь знака, ухватился за него и посветлел лицом: как учитель радуется за ученика, наконец добившегося некоторого успеха в простейшем из всех примеров из задачника. — Это ты тоже понял.
— Двоичный код. Тогда я не придал этому значения, удар — это единица, каждый пропуск — ноль. Ты действительно оставил код, открывающий любые двери, у меня в доме, но на самом деле — в моей голове…
— Ну, это было тем, что я говорил клиентам.
— Я могу использовать этот код, чтоб уничтожить всю информацию о Бруке-актере и вернуть злодея-Мориарти.
— О-о-о, нет, нет, нет, ну что ты, Шерлок!.. Это было бы слишком легко! — Мориарти отвернулся, ужасно разочарованный — и это было не полностью игрой, поскольку разочарование отчасти испытывал и он сам. По-настоящему. — Нет никакого кода! Невозможно взломать Пентонвилль нулями и единицами! Все дело в сообщниках, правильных людях на правильных местах!.. Ты разочаровал меня, Шерлок, а казался таким умным, таким проницательным… Хватит.
Они обернулись навстречу друг другу одновременно, взгляды вновь скрестились.
— Покончим с этим. Ход теперь за тобой. Ты ведь уже понял, чем все закончится? Крыша высокого здания, финальный акт…
Молчание длилось пару секунд, и Джим не успел даже воздуха в легкие набрать, чтобы самому все объяснить, как Шерлок наконец выдохнул:
— Самоубийство.
Джим улыбнулся, ничего не отвечая.
— Развенчанная гениальность, все дела подстроены, Шерлок Холмс — прохвост, и он кончает свою жизнь, не вынеся позора, — Шерлок декламировал так, будто в реальность этой мысли все еще не мог поверить, отторгал ее и даже не помышлял о принятии. Джиму даже стало немножко его жаль — но лишь самую малость. — Достойное завершение, очень… по-книжному.
— В этом-то и вся суть.
Гениальный детектив все еще выглядел так, словно не воспринимает происходящее всерьез, словно положение его не безвыходное. Джиму это нравилось — он как будто загонял строптивую мышь в угол, из которой та уже не сможет вырваться; хотя больше все же походило на шахматы — Мориарти теснил короля и его оборону, тот еще слабо сопротивлялся, но методично сдавал одну фигуру за другой. Вот-вот он останется один на клетке своего цвета, а потом сорвется вниз, шагнет с края доски сам, понимая, что нет иных вариантов, кроме любезно предоставленного Джимом.
Подойдя к краю, Шерлок посмотрел вниз, и Джиму в тот же момент нестерпимо захотелось присоединиться к нему и тоже увидеть то, что он там обнаружил. Не отвесную стену Бартса, не безразлично-твердый тротуар, не прохожих, а то, другое, потаенное, которое означало для Шерлока поражение, провал… означало, что есть все-таки в этом мире человек более умный, более хитрый и предприимчивый, чем он сам.
— Не заставляй меня ждать, Шерлок…
Вместо ответа Холмс одним сильным движением схватил Мориарти за лацканы пиджака, захватив при этом и тут же смявшуюся рубашку, и развернул, свешивая спиной над улицей так, что ноги едва-едва стояли на крыше, а твердая кромка поребрика больно впивалась под колени.
— Ты сумасшедший!
— Только сейчас заметил?
Детектив встряхнул его, и долю секунды Джим поверил — сейчас он полетит вниз, и голова его расколется о плитку как перезрелый кокосовый орех. Он схватился, поддавшись инстинкту, за руки Шерлока, и поторопился немного себя обезопасить:
— Подожди-подожди, Шерлок, я ведь могу тебя мотивировать! — в глазах Холмса после этих слов отразился опасный интерес, и Джим продолжил: — Видишь ли, я попросил кое-кого из своих людей помочь мне. Все, кто тебе дорог, умрут, Шерлок, если только ты не сыграешь свою роль до конца…
К финалу фразы он уже перешел на шепот и сейчас всеми силами пытался избавиться от прилива возбуждающего адреналина — как же, он в полушаге от смерти, удерживаемый только руками своего врага, такого близкого, что можно чувствовать запах его дыхания. Пожалуй, Джим захотел бы растянуть этот момент как можно дольше, если бы мог, потому что такой близости с Шерлоком, такого острогранного взаимопонимания он не ощущал уже давно. А может и вовсе никогда.
— Все, кто мне дорог, — повторил Шерлок, не торопясь верить на слово и отпускать Джима. — Ты имеешь в виду Джона?
— Все, Шерлок.
— М-м… Миссис Хадсон?
— Абсолютно все.
— Ричард Брук?
Подходящий ответ не сразу пришел на ум. По правде говоря, Джим немного испугался — именно в этот момент, когда Шерлок с таким серьезным лицом назвал его имя, тот вдруг понял наконец, чем все закончится. Финал, к которому они так стремительно мчались, был уже в нескольких метрах вперед и в четырех этажах вниз, а потом — конец, занавес, темнота. И никаких тебе, Ричард Брук, аплодисментов.
Когда-то он вправду хотел стать актером. Роль леди Макбет невероятно удалась, голос поддавался любым манипуляциям, тексты запоминались легко, без усилий…
— Моих людей остановить может только твое падение, Шерлок. Я этого точно делать не стану.
Ноги наконец почувствовали твердую опору, Джим выровнялся и вновь принял вид самоуверенного злого гения, как будто не он только что висел над пропастью, целиком зависимый от крепости сжатых пальцев врага. Мысленно Мориарти облегченно выдохнул; точно так же мысленно его колотило от нервов, потому что произнесенное детективом «Ричард Брук» разрядом молнии прошило каждую его клеточку, пробудило внутри нечто давнее, надежно там похорошенное, и оно отозвалось на свое имя, потянулось вперед и едва не выплеснулось в крепком, лишенном смысла объятии.
Не мог, не мог он обниматься с Шерлоком тут, сейчас: их роли давно расписаны и импровизация будет неуместной. Не мог — но как же, черт возьми, хотелось!
— Хватит тянуть, Шерлок.
Кто-то другой, не он, торопил детектива с важнейшим в его жизни решением. Губы сами собой шевелились, слова, заранее приготовленные и ждавшие своего момента, вылетали без какого-либо видимого участия Джима, и тот превратился в стороннего наблюдателя, единственного зрителя и самого жестокого критика из всех существующих.
— Подари мне одну минуту, пожалуйста, — Шерлок звучал так, будто наконец смирился, принял итог и теперь набирается смелости для поступка, о котором раньше он ни на кратчайший миг не задумывался. — Одну минуту в одиночестве, пожалуйста.
Новый удар по нервам. Джим даже засомневался, а не нарочно ли Шерлок все это делает?.. Расшатывает его постановку, его мир, его самого — зачем? Все же предопределено, Джим вел к этой крыше слишком долго, чтобы поддаться на свое имя и на дважды повторенное «пожалуйста» — слово, которое вряд ли Шерлок часто использовал до сегодняшнего дня.
Пожалуйста…
— Подарю.
Он в последний раз глянул на стоящего на возвышении Холмса, а потом прошел вперед, шаг, другой, третий, и еще, и только там остановился, глядя в противоположную сторону, но лопатками чувствуя присутствие Шерлока, его несгибаемую волю, наконец потерпевшую крушение.
Ему даже захотелось на абстрактно длинное мгновение развернуться и прекратить все это. Самому себе сказать «Хватит», и еще — «Ты заигрался», но с некоторой долей сожаления Джим отодвинул эти соблазнительные мысли на задворки сознания. Он долго планировал сегодняшнее действо, он рассчитал все по минутам, заблокировал Шерлока по всем фронтам лишь для того, чтоб он мог исчезнуть. Они двое. Просто сойти с доски, умереть для всего мира, причем сделать это так, чтоб мир обязательно заметил, подхватил скандальное событие и разнес так далеко, как только достает всепроникающая рука прессы. Каждый, кто хоть один раз слышал о Шерлоке Холмсе, должен знать, что его больше нет. Все, кто никогда о нем и не думал, должны понимать — думать больше не о ком.
Откуда-то сзади, странный и непривычный, словно бы иномирный, раздался смех. Джим замер; ему знаком был этот звук — точно так же Шерлок Холмс смеялся, когда года три назад Ричард за обедом рассказывал ему забавную историю, и заглядывал при этом в глаза, будто ожидая отклика, который тут же всякий раз и получал. Теперь Шерлок, счастливый и радостный, смеялся, празднуя собственную, как ему думалось, победу.
Он, гениальный детектив, нашел выход.
А на самом деле он — гениальный детектив — двигался точно по выверенному плану, методично загоняя в могилу уже не себя одного, а их обоих.
— Что?..
Джиму захотелось закончить это как можно скорее. Он, всегда уверенный в своей выдержке, в своих прочно закрепленных масках и точном расчете, боялся сбиться с шага, нарушить темп и выдать истинные свои эмоции. А их, этих самых эмоций, становилось тем больше, чем чаще Джим думал о Шерлоке, чем чаще с ним сталкивался.
— Что я упустил, Шерлок?..
«Давай, мой милый, расскажи папочке свою самую лучшую догадку».
Джим обернулся.
«Давай, мой детектив, выбивай стул из-под моих ног».
— Ты точно этого делать не станешь, — с улыбкой говорит рыбка, не замечая крючка, плотно зацепившегося за жабры. — Значит, мое падение — не единственный выход. Убийц может остановить что-то другое, некий пароль, код… И не надо мне умирать.
— Думаешь, я приказ свой отменю? — насмешливо спрашивает Джим, вновь полностью вернувшись в роль короля — преступности, Лондона, своей роли.
— Думаю, я смогу принудить тебя.
— Ну-у, Шерлок… Можешь пытать меня сколько захочешь, но я этого не сделаю. Я… очень стойкий. Можешь спросить у своего брата, уж он-то в этом убедился.
— Но я не мой брат, ты помнишь?..
Шерлок вдруг оказался так же близко, как и когда держал Джима над срезом крыши, грозясь разжать руки, и Мориарти испытал легкий восторг от новой, незапланированной близости, так что почти не слушал, что с такой заносчивостью ему сейчас говорили.
— Я — второй ты. Абсолютно непредсказуем. Способен на что угодно. Хочешь пожать мне руку в аду — я не разочарую тебя, уверяю.
Потребовалось несколько секунд для того, чтобы Джим пробился сквозь непоколебимую уверенность детектива и сам смог заговорить:
— Ты скучен, Шерлок, ты зауряден, неужели ты не видишь? Я понял это еще тогда, когда ты пытался прикидываться не собой, когда дурил мне голову и втирался в доверие. Как же сложно с тобой было! Правильный мальчик, хороший мальчик! Папочке с тобой скучно, а все потому, что ты — на стороне ангелов.
— Возможно я по виду и ангел, но не вздумай допустить хоть на одну секунду, что я ангел по существу, — Шерлок буквально прорычал эти слова в лицо Джима, и за весь разговор, кажется, он ни единого раза не моргнул: словно даже на один миг боялся закрыть глаза и потерять Мориарти из виду.
Впрочем, Джим смотрел на него так же. Изучал лицо, зная, что это будет в последний раз, выискивал в нем хоть какой-нибудь признак понимания, осознания, хоть что-нибудь настоящее, искреннее, не спрятанное под маской бездушности и гениальности. Джим молчал; в этот момент больше всего на свете ему хотелось, чтобы Шерлок сделал первый шаг — пусть бы хоть прикоснулся к нему, пусть бы впился губами в губы (разве не хочется?..), пусть вогнал бы нож под ребра прямо сквозь плотную ткань пиджака…. Ничего. Он не сделал ничего из этого, он стоял напротив и ждал, ждал, ждал пока Мориарти продолжит хоронить их обоих.
— Нет… ты не ангел, — Джиму вдруг стало легко и нестрашно, он этими словами переступил за последнюю черту, нарушил свой собственный предел допустимого и теперь легко, будто перышко, летел, поднимаемый теплым воздухом вверх, навстречу своей гибели. — Ты вовсе не зауряден, теперь я вижу. Ты — второй я… второй я.
Он прикрыл глаза, но под темными веками образ Шерлока оставался четким и ясным, контурно обведенным алым с мерцающими прожилками. Там он и останется, там Джим и сохранит его, когда не будет других вариантов.
— Спасибо… Шерлок Холмс.
В тот самый момент, когда Джим опустил голову и потянулся рукой вперед, только начиная еще не случившееся рукопожатие, Шерлок понял, что означает это «спасибо». Вовсе не слова благодарности, нет — это был элемент прощания, подведенная под знакомством с Джимом Мориарти черта. В прошлый раз он прислал письмо и часы, а сейчас… Нет, этого детектив еще не понял. Его разум судорожно метался в поисках объяснения, в попытках предсказать будущее хотя бы на пятнадцать секунд вперед — обычно же получалось! — но терпя в этом деле полнейшую неудачу.
Медленно опустив голову, Шерлок глянул на протянутую Джимом руку так, словно в ней содержался ответ, и Джиму захотелось прокричать прямо в его лицо:
«Куда ты смотришь, идиот, не эта рука, не эта!..»
Пальцы детектива уверенно обхватили прохладную ладонь Мориарти, не найдя в ней ни капли угрозы, а сам Джим медленно-медленно обнял его руку. Сжал, желая прочувствовать каждый нюанс этого прикосновения, и продолжал держать, набираясь от Холмса его фамильной уверенности, которой Джиму вновь начало не хватать.
— Спасибо. Хвалю…
Изначальный план был другим. В изначальном плане руку нужно было отпустить, но Джим просто не мог, не был способен разжать пальцы, потому что это прикосновение было единственным, что потом ему останется. Ближе, чем объятие, интимнее, чем поцелуй, дольше, чем взгляд. Разве может он от этого отказаться?..
— Пока я буду жив, будут жить и твои друзья.
В глазах уже начало темнеть, пока только на периферии, с краю, а ноги охватила малознакомая слабость, но Джим все еще держался. Он должен был уйти победителем, не имеющим изъянов злодеем, хотел остаться в памяти Шерлока чем-то безукоризненным, идеальным.
— Вот и выход…
В последний раз пронеслось в голове крамольное «А может не надо?», и Джим, опережая свои сомнения, выпалил:
— Счастливо оставаться!
Рука, до этого уже полминуты нащупывавшая за полой пиджака пистолет, наконец сжала заветную рукоять и потянула за нее. Оружие казалось страшно тяжелым, буквально неподъемным, и дуло будто ходило из стороны в сторону, но самым трудным для Джима оказалось другое — взгляд.
Смотреть Шерлоку в глаза. В самый последний момент — видеть его.
Прямое попадание из зрачков в зрачки, больше никакой ширмы, никакого спектакля, в своем финале Джим хотел быть перед ним собой… и он был. Ровно секунду, пока Шерлок еще не понял, пока не соотнес пистолет и раскрытый рот с возможностью выстрела, пока еще инстинктивно не отдернул руку, пока его лицо не подернулось поволокой шокированного страха.
Кратчайший миг, и Джим спиной падает вниз — падение, падение, которое он готовил для Шерлока, зеркально отражается в нем самом, — а потом из-под головы течет кровь, глаза застывают, обращенные теперь в небо, но по-прежнему прикованные к его лицу.
Кто победитель?
***
Свет отовсюду, серый, сырой. Сквозь него глухо пробивающийся голос, как будто это не он говорит, а кто-то иной, кто-то извне:
— Джон. Повернись и иди туда, откуда пришел. Сделай то, о чем я прошу. Пожалуйста.
Пожалуйста…
Он бы сделал. На месте Джона он был бы очень послушным, он сразу же нашел бы взглядом темную точку на фоне светлого неба. Но Джону нужно подсказывать.
— Остановись там. Посмотри наверх: я на крыше. Я не могу спуститься, так что придется говорить так. Прости меня.
Все равно что прицельный выстрел, уже второй за сегодня — «прости меня», обращенное вовсе не туда, куда хотелось, куда было нужно.
— Это все правда. Все, что говорили про меня. Я создал Мориарти.
«Я, — продолжал думать, уговаривая себя. — Я создал».
— Я прохвост. Газетчики ничего не сочинили. Я хочу, чтобы ты сказал Лестрейду, миссис Хадсон и Молли… всем, кто захочет слушать тебя, что я сотворил Мориарти в личных целях.
Пауза. Ответов со стороны жизни не слышно, только реплики смерти. По лицу стекают слезы — настоящие, потому что никто не может сейчас их увидеть, удивиться им или посочувствовать.
— Никто не может быть таким умным. Я изучал тебя. До нашего знакомства я все выведал, чтоб произвести впечатление… Это трюк. Обыкновенный фокус. Нет, стой на месте! Не двигайся! Не отводи от меня взгляд! Сделай для меня кое-что… Считай этот звонок… моей запиской. Люди ведь так поступают. Оставляют записку. Прощай, Джон.
«Прощай, Джим», — договаривает он другую концовку.
Выбрасывает телефон жестом, полным небрежения, и стот горячему пластику выскользнуть из руки, как и телефон, и крыша, и весь этот пошлый мир перестает существовать. Нет ничего — только серость неба, только хрустально-чистый провал внизу… И Шерлок разводит в стороны руки.
И летит.